Музыка рождается в клубах и умирает на стадионах

Мы встретились с лидером легендарных гродненских команд «the Post» и «Прощай, Радио», а ныне – «Прощай, Привычка», Женей Никитиным и поговорили с ним о сущности гродненского музыкального андеграунда. О том, как репетировали на Скидельском кладбище, как играли на одной сцене с группой «Король и шут»; о том, как появилась легендарная «Клетка» и о чём думали панки 90-х, читайте в интервью с Женей.

- Расскажи, когда и как зарождался гродненский андеграунд?
– Вообще, вся эта канитель – сознательная рок-тусовка – была уже создана в начале 90-х. Прошло уже больше 20 лет, и именно сейчас события того времени стали интересны многим людям. А интерес появился потому, что этот 20-летний промежуток – это какая-то историческая часть Гродно, это отдельный культурный срез. Тогда никто не думал, во что это выльется, потому что все были молодые и горячие. Тогда существовала тусовка закрытого типа, потому что это был период распада СССР, 90-е годы. Тогда ничего не было понятно. Появились первые панки – люди с другой формой мышления, о которых никто до этого ничего не знал. Все таким буйным цветом начало расти, и формы были абсолютно разные. Все начиналось в кофейне (бар «Виленский», который сейчас уже «Колобки» – ред.).Это была колыбель, место, откуда росли все ноги.

Люди там практически жили. Приходили и торчали там от рассвета и до заката.Начали появляться первые группы, естественно, стилистически разные. Интересно было, когда появилась отдельно рок-н-ролльная тусовка, а отдельно – блюзовая. В то время мы с другом Вовой Черным создали группу «the Post». Играли такой романтический нео-панк. С этого все началось. Вообще, в 90-е годы Гродно был оплотом металлической сцены не только Беларуси, но и всего постсовесткого пространства. Группа «Коррозия металла», например, вообще отсюда не уезжала.Но со временем мы отделились от общей тусовки. Среди нас были люди, приверженные искусству, не только музыканты, но и художники, поэты. Их тянуло создавать новые формы. То есть это был не панк в чистом виде. Панк был просто взят за основу.

- А где репетировали в то время?- Тогда с реп. точками была беда. Мы репетировали и на Скидельском кладбище, и в школьных туалетах, – везде, где это возможно было. Кое-как доставали себе инструменты. Свою первую гитару я вообще своими руками сделал. Было все равно, где играть и на чем играть. Потом появилась легендарная точка в Доме глухих на Девятовке (сейчас «Цветлит» – ред.). И, по сути, мы с Вовой придумали гродненский панк. Группы стали появляться как на дрожжах. В то время возникли и «Deviation», и «КальЯн». Панк-рок – это живая музыка, это выступления, а металл – это музыка комплексов. Я для себя выделил другую форму, мне металл никогда не нравился. По своей сути, металл – это порождение поп-культуры, он массовый. Еще мне иногда кажется, что современный хардкор – это тоже поп-культура. Мы отличались, тогда мы были такими пестрыми и яркими. Сейчас, слава Богу, я дожил до того времени, когда каждый может быть, кем захочет. А тогда нас видно было за километр. Групп было меньше, и мы много ездили. Мы были резидентами культового питерского клуба «TaMtAm».- Там играли группы вроде «Химера», «Нож для фрау Мюллер», «TequillaJazzz»! Как вы туда попали?
– Да, это были наши друзья, мы вместе выступали. Директором клуба был Сева Гаккель – виолончелист Аквариума. Он нас и нашел. Он послушал наши записи, заинтересовался.

Ему сказали, что это группа из Гродно, а он: «Срочно тащите мне их сюда!». Тогда люди стремились разыскивать друг друга, знакомиться, собираться. Не в пример сегодняшним промоутерам, нам оплачивали дорогу, платили за выступление – и это даже не обсуждалось. Когда сейчас я завожу разговор об оплате концерта, на меня смотрят круглыми глазами, как будто я какой-то дядя Вася с улицы.Это было удобно, мы приезжали, играли. Однажды у нас на разогреве выступала тогда еще молодая питерская группа «Король и Шут», с нами выступал Женя Федоров из группы TequillaJazzz. И вот мы доигрались до того, что на нас вышла польская компания Acmerecords. И мы выпустили альбом, тогда еще на кассетах, огромную партию, и распродали ее практически за месяц. Навалилась куча денег, и мы сразу решили записывать второй альбом.Помню, однажды выпустили кассету-сборку, она называлась «Клаустрофобия».Там были записи «TequillaJazzz», ещё неизвестного тогда «Ленинграда», «the Post»… Я приезжал в другие города, видел на полках эти кассеты и понимал, что участвую в чём-то масштабном. У меня не было какого-то хвастовства, просто было приятно быть частью чего-то большего.

- Как ты находишь таких музыкантов?- Люди – это живой фактор. Как жизнь показала, машина не родит. Человеческое общение, только оно может к чему-то привести, что-то дать. Еще раз повторюсь, мне всегда везло с музыкантами. Я их интуитивно чувствую. Очень многие музыканты предлагали мне играть вместе, в итоге я кого-то отсеивал, потому что мне некомфортно. Но, даже если человек играет плохо, я готов потерпеть, лишний раз подтянуть. Потом он доиграет до того уровня, когда начнёт «лететь». Очень важно в музыке, когда ты умеешь «лететь», когда ты дышишь и чувствуешь, что ты приподнялся над землёй – и ты летишь так ровно, как будто в каком-то шаре… Это ощущение полёта, когда закрываешь глаза и улетаешь, оно очень важно, потому что если ты этого не ощущаешь, то лучше вообще музыкой не заниматься.- Тогда не было ни интернета, ни специальных телеканалов. Как это влияло на живой человеческий интерес друг к другу?- Отношения между музыкантами были теплее, нас было меньше и не было такой конкуренции, если она тут вообще возможна. Мы были словно хранители некой космической информации, нас это объединяло и мы поддерживали друг друга. Помню, когда я лежал в больнице, ребята из группы “WakeUp» навещали меня, привозили продукты и всё такое. Я недавно нашёл письма(!), которые мы писали друг другу, и это было настолько трогательно! Мы поддерживали друг друга. Я до сих пор заряжен этой энергией, стараюсь нести её дальше. Да и к самим концертам было другое отношение: они были реже, концерт был событием. Сегодня большинство концертов – это от начала и до конца – коммерческие мероприятия. А тогда ждали. Ты за неделю предвкушаешь концерт и аж дышишь им, и когда выходишь на сцену, то понимаешь – вот оно, ты сделал это! Сейчас все разделились. Есть такие «брендовые» группы, которые собирают стадионы, а есть сугубо клубные коллективы. Мне доводилось выступать на стадионах, хотя особого удовольствия от этого я не испытал.

-Если музыкант говорит, что ему нравится выступать на стадионах, то, скорее всего, врёт, потому что там невозможно нормально играть – энергетика другая.Я предпочитаю более близкое, более интимное общение с людьми. Такими местами были кинотеатры «Космос» и «Гродно». В «Космосе» проходили самые культовые мероприятия. Ну и конечно, чуть позже появилась «Клетка». На самом деле их было две, просто одну из них помнят больше. Первая клетка была в парке Жилибера, на этом месте сейчас ничего нет. Вот этой сцены, которая сейчас в парке, раньше не было – был огромный клуб, очень крутой клуб!

У людей должны были остаться какие-то фотографии тех времён. «Клетку» сделали Серёжа и Костя Холодные и Гена Сапковский. Там выступал практически весь гродненский андеграунд. К нам начали ездить группы из других городов.- Они сильно от вас отличались?- Да, разница была огромная, потому что всё, что находилось дальше Гродно, как правило, «совком» не просто пахло, а даже воняло. Что касается второй «Клетки», в которую всё плавненько переместилось, то это был кинотеатр напротив самолёта, который стоял там же в парке. Заведовали этим помещением всё те же люди. Потом оба этих здания снесли, их больше нету.

Вадим Пунтус